Очень хорошо, что рука так чудовищно болит и что маркированный инквизитор не восприимчив к анальгетикам.

Он потянулся к телефону.

* * *

На экране высветилось фото – то самое, что стояло на камине. Смеющийся мальчик лет двенадцати. Ивга чуть не выронила трубку; в последний раз звонок с этого номера поступал ей много месяцев назад.

– Привет, – сказала она так спокойно, как только могла.

– Мама, – отозвался Мартин, у него был напряженный, тусклый голос. – Ты где?

Ивга подавила соблазн ответить «В спецприемнике».

– Дома. – Она прокашлялась. В Вижне Мартин командовать не посмеет и наряд за ней не пришлет.

– Очень хорошо. – Его голос чуть просветлел. – Не выходи никуда, ладно? Я очень прошу…

– Не волнуйся, – сказала Ивга со сдавленным смешком. – Ночь, зима, снег. Куда мне выходить?

– Спокойной ночи тогда, – сказал Мартин почти шепотом. – Отдыхай.

Разговор закончился. Ивга выждала несколько секунд, потом вызвала другой номер:

– Я дома. Эгле со мной. Он только что звонил. Просто проверял, что я на месте… Нет, не беспокойся. Все хорошо.

* * *

Черный балахон так и валялся на полу кабинета. Мартин прошелся взад-вперед, баюкая пробитую руку. Отец, конечно, уже знал, что Мартин объявил маму в розыск, и, разумеется, это он спрятал ее в доме, куда Инквизиция не посмеет вломиться. Хорошо бы еще, чтобы туда не вломились ведьмы…

Инквизитор, контролирующий Эгле, обязан дозвониться ей. Приехать домой. Почему до сих пор нет новостей? Опять разбила телефон или…

Он сел за компьютер и проверил ее статус. У Эгле был новый контролирующий инквизитор – Клавдий Старж; пометка «В розыске» сменилась пометкой «Задержана».

Мартин вытер пот со лба, в который раз за последние несколько минут. Он надеялся, что отец знает, что делает. Или нет?!

Скрипнул рассохшийся паркет. Мартин быстро поднял голову; на другом конце кабинета стояла девочка в школьной форме. Сквозь ее тонкую фигуру просвечивала дубовая входная дверь.

Мартин молчал, стиснув зубы. Майя Короб виновато улыбнулась:

– Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя пугать.

– Ты пришла за мной?

– Вообще-то да… ты же не боишься?

– Нет, – сказал Мартин. – Но я не готов. Мне нужно еще кое-что сделать.

– Хорошо, – сказала она, подумав. – До утра ты успеешь?

Мартин кивнул. По кабинету прошел сквозняк: дверь открылась.

– Патрон, – референт смотрел на Мартина из-за плеча Майи Короб, ничуть не смущаясь ее присутствием. – Там за вами самолет прислали. Вижна. Ждут. Торопят.

* * *

– Вы очень хороший человек, Эгле, – медленно сказала Ивга Старж. – Мне очень жаль, что все это случилось именно с вами.

По мере рассказа Эгле ее лицо становилось все бледнее, черные круги вокруг глаз – все темнее, взгляд все острее.

Эгле искала, что ей ответить, в этот момент у Ивги снова зазвонил телефон. Она ответила на звонок, голос был, как у сомнамбулы:

– Да, Клав. Да, я все поняла. Нет, не волнуйся. Да, хорошо, я дождусь… Да. Пока.

Она закончила разговор и некоторое время сидела, глядя мимо Эгле, в пространство. Потом будто очнулась:

– Вы хотите спросить, кто я? Я Мать-Ведьма. Вы хотите спросить, откуда мне это известно? Тридцать лет назад, во время роения ведьм, я прошла инициацию, считая, что другого выхода для меня нет.

Она замолчала, будто ждала вопросов.

– Но вы не действующая ведьма, – прошептала Эгле. – Или?!

– Нет, не действующая. – Ивга улыбнулась. – В нашей реальности моей инициации не было, как и роения ведьм, и многих других событий. Мир, в котором родились вы и Мартин, – мир после коррекции. Когда вы окончательно подумаете, что я свихнулась, – подайте знак, пожалуйста. Мы прервемся, чтобы поужинать.

Эгле молчала. Ивга Старж заварила травяной чай в рыжем, разрисованным лисами чайнике.

– А вы, Эгле, вы что-то помните о своей несостоявшейся инициации?

Эгле поколебалась, говорить или нет.

– Понимаю. – Ивга кивнула. – Не надо, я ведь вас не допрашиваю.

– Там было… хорошо, – сказала Эгле. – Принятие, свобода, любовь. Другой мир.

– Точно. – Ивга вздохнула. – Еще полет. И звезды, до которых можно достать рукой. Почему же вы повернули обратно?

– Мартин, – сказала Эгле. – Я увидела… его, как если бы он там был, в ангаре, и смотрел на меня. Я побоялась его потерять и отступила… Но я все равно его потеряла.

Ивга поднесла руку ко лбу – жестом внезапного отчаяния. Опомнилась, выпрямилась, покачала головой, тяжело посмотрела на Эгле:

– Как мне жаль.

– Что я не прошла инициацию?!

– Что Мартин инквизитор, – глухо сказала Ивга. – Выпейте чай, это облегчит ваш кашель, собьет температуру, вы сможете поесть.

– Но Клавдий тоже инквизитор, – сказала Эгле.

– Клавдий, – голос Ивги потеплел, – инквизитор поневоле. Он травматик, он пошел в это ремесло, чтобы себя наказать за якобы предательство… Нет, я не буду вам говорить, что там случилось, а сам он никому не рассказывает. Так вот, Клавдий, палач и чудовище, отказался убивать ведьму-матку, изменил инквизиторскому долгу, потому что любовь превыше долга. Тогда Мать-Ведьма, чья сущность – свобода, решила, что любовь превыше свободы, и вычеркнула из реальности полтора месяца человеческой истории. Аннулировала, отмотала назад до развилки – к нашей первой встрече с Клавдием. Не знаю, как это вышло у нее, потому что она – все-таки не вполне я… С этого момента события начали развиваться по другому сценарию. Ведьмы не стали роиться, их матка не прошла инициацию… Эгле, я серьезно, чай ведь остывает. Пейте.

Эгле взялась за чашку обеими руками. Она могла говорить только шепотом:

– Но если вы до сих пор не прошли инициацию, если вы здесь, то кто… на самом деле… сидит на Зеленом Холме?!

Ивга кивнула, будто радуясь правильно заданному вопросу:

– Я думаю об этом постоянно. И я спрашиваю себя: куда девались эти полтора месяца? Куда девались ведьмы, которые были в прежней реальности инициированы, а в новой – нет? Куда девалась я сама – то, во что я тогда превратилась? Там было очень много энергии… власти, силы… неужели все это бесследно исчезло?

За окном горел голубоватый фонарь, по стене ползли тени хлопьев.

– Если представить на минуту, – сказала Ивга, – хотя проверить это я, разумеется, не могу… Что прежний вариант реальности, который Ведьма-Мать, а может быть, я сама, сочла неудачным, бракованным… Не пропал бесследно. Что он откололся и существует параллельно. Я видела его во сне: Зеленый Холм, тепло, радость, свобода, мои дети… Допустим, что там, на холме, сидит моя тень. Часть меня, от которой я сознательно отказалась. Тридцать лет она молчала… Но что-то случилось, и ведьмы услышали зов.